Да факт пред истиной грешит!
Поэт, ты чуешь, — несуразность...
Окончен труд. Он бел и сшит.
Теперь свобода, свет и праздность.
Но неотступно, словно тать,
Влюбленный в пылкое колечко,
Его преследовала рать
Деталей. Огненная печка
Напоминала о кострах;
Нож все казался остр и ловок;
И тени девичьих головок
Внушали разом гнев и страх.
А ночью...(О былые ночи!)
Лишь мрак окутает чело,
То — крик, то — стон... Ну, нету мочи!
Твориться что-то начало
С нервишками. Он глаз прикроет —
Стоит цыган, скрежещет, воет,
Трясет кудлатой головой:
"Здорово барин, ты живой?"
Фу! наважденье! Фу! Проклятье!
Огня! Вина! Эй, кто-нибудь!..
Да лучше в кадке утонуть...
К чертям собачьим все занятья!
Всю писанину, все — в костер!
...Видать, Емеля, ты хитер...
Арапа эвон как скрутил!
...Где ж я наврал, что упустил?...
|
К утру, когда заря твердила
О новом непорочном дне,
Он спал в крылатке на окне
И шею тер, и грудь свербило...
Чем кончился б такой психоз?
Компрессами, микстурой, грелкой,
Да чем обычно. Но вопрос —
Чем этот кончился?
Безделкой.
Черкая на листе блокнота,
Он вывел "П", нарисовал кого-то,
И неожиданно для нас —
Вдруг борода и черный глаз!
И так, пера не отрывая,
Не думая, почти зевая,
Сидел. Сочился сок чернильный,
Да длинною строкой, обильной...
Потом заметил — не стихи!
И, отпустив себе грехи,
Забыв подробности и лица,
Писал, как на душу ложится.
В окно лилась лазурь на стены,
И занавес тончайшей пены
Скрывал сомнительную даль...
"А жаль цыгана...Право, жаль!"
...Тулупчик заячий потелый
Накинул гвардии юнец...
"Так вот как было это дело!
А я-то маялся, глупец!"
|