Может быть одной из самых насущных проблем времени является сегодня духовное развитие личности, становление человека в человеке – искание высот. Этому и посвящены наши статьи. В одних мы рассматриваем эту проблему со стороны методологической, осмысливая возможности диалога как метода духовного воспитания («Диалог как пространство со-бытия»). В других пытаемся обнаружить живые педагогические силы времени («Искание высот»). И наконец, в поле нашего внимания попадает наша школа — как общественный институт и церковная школа — как школа жизни («Наши проблемы», «Концептуальный проект воскресной школы»).*
     Мы бы хотели своими работами привлечь внимание педагогов и всей культурной общественности к основополагающим вопросам духовной педагогики, к ее теоретическому и методологическому обоснованию. Можно было бы повторить здесь слова нашего знаменитого врача и педагога Н. Н. Пирогова — это для нас вопросы жизни! Общая технологизация и в дело воспитания вносит сегодня элементы механистичности. Нам же кажется, что только сохранение творческого подхода к самому процессу воспитания может уберечь сегодняшнюю школу от сползания в «новую схоластику». Человек больше мира в котором он живет; и православная педагогика во всех своих формах призвана пробуждать эту творческую жизненную духовную силу личности, — силу сострадания, совести и художества.

Статьи «Наши проблемы», «Поиск православного метода в педагогике», «Видеть, слышать, чувствовать» и Концептуальный проект современной воскресной школы были ранее напечатаны в нашей книге «Православная школа сегодня» (Изд. Владимирской епархии 1996,2000).

     Всем хорошо известно, что педагогика, как искусство воспитания, существует не в абстрактной идее, а в четко означенном времени и пространстве. Во всякое время каждый народ рождает свои школы.
     Вспомним для примера 1989 год, когда помимо обычных школ начали действовать еще и воскресные церковные школы, когда появились гимназии, лицеи, авторские школы различных направлений. Какой подъем был среди педагогов! Думалось, что удастся за несколько лет духовно возродить страну, восполнить пробелы в воспитании и образовании, укрепить нравственное здоровье нации, открыть детям путь к настоящему светлому будущему. Время, кажется, само вдохновляло на такие дерзания.
      А если обратиться к России 1945 года, когда страна вышла победительницей из самой страшной и кровопролитной войны, которую только знало человечество, то школа этого времени поразит нас своим стремлением к коллективизму и естественной организованностью всего учебного процесса. Война научила ответственности и дисциплине. И вместе с тем, дала чувство уверенности и силы всему народу. Мужество и перенесенные невзгоды выковали особую бережность в отношении к детям. Ведь от них зависело будущее, за которое было пролито столько крови. И вот на пороге весна 2004 года. Время растерянности и недоумений, время нарастающих экономических катастроф и невиданных нравственных и уголовных преступлений. Какая-то всеобщая безответственность парализовала страну и все ее структуры. Какова же сегодняшняя школа и какой она должна быть?
     Чтобы решить эту задачу нужно сначала ответить на несколько вопросов: кого мы учим? чему надо учить? и как надо учить в данной среде в данное нам время?

     Чтобы разобраться в этих вопросах, нам нужно, прежде всего, посмотреть на самого ребенка. Ребенок всегда находится как бы на перекрестии трех стремительных потоков, влекущих его каждый в свою сторону: архетипа народа, своей личностной индивидуальности и общепризнанного комплекса ценностей, господствующего в обществе в данное конкретное время.
     В нем сразу звучит множество мелодий: одни доносятся из глубины веков, другие ощущаются как родные, соприродные ритмы и почти не замечаются, третьи врываются в сознание без нашего согласия, завладевают душой, властвуют, как старожилы, а то и просто становятся тиранами...Что нужно, чтобы из этих множественных звуков сложилась живая музыка, а не отравляющая душу какофония? Кто они, наши дети? какие они?
     Недавно спрашиваю главного редактора одного журнала, который не раз публиковал мои статьи по педагогике: «Знаете ли вы, что происходит с нашими детьми? Знакомы ли с внутренними проблемами современного детства?» Он откровенно сознался: нет!
     Не каждый найдет в себе мужество и честность признаться в этом. Но без понимания сегодняшних детей и их проблем никакая педагогика невозможна. Если же набраться терпения и дать себе труд присмотреться к жизни наших детей, то мы увидим, что им сегодня ох как трудно. ИМ ПОПРОСТУ НЕКУДА РАСТИ!
     Первое, что их страшно угнетает, это возросшая агрессивность среды. Речь идет о внутреннем состоянии нашего общества, которое породило особое поле недоверия человека к человеку. Взрослым трудно понять угрожающее значение этого явления. Они не испытывали влияния этого поля во время своего физического и душевного становления, они вошли в него, будучи уже сформированными. Несмотря на все

неприятные переживания, оно не может повлиять на их внутреннюю структуру, а механизм тонких психических и реакций. Оно для них лишь полоса жизни: она некогда началась, но непременно когда-нибудь закончится: все проходит, пройдет и это. Такое ощущение вселяет здоровый исторический оптимизм, и рождает желание бороться.
     У детей все по-другому. Они родились и начали осознавать себя уже во тьме отчуждения. Они другого просто не знают — эта среда стала для них родной. Остается только удивляться, как она совсем не поглотила их, ведь никаких средств защиты от среды у детей нет.
     Силу детского оптимизма победить трудно. Ребенок как бы заряжен жизнью. Он тянется в будущее, как цветок к солнцу, бессознательно и упрямо. В нем говорит огромная энергия всего поколения. Просто так она не может исчезнуть. Но в одни времена эта живая энергетическая сила широко являет себя жизни и как на воздушной подушке несет своих чад вперед, в другие — оказывается сжатой, если можно так выразиться, «сархивированной».
     Многие тогда испытывают «энергетический кризис». Особенно страдают дети тонкие, талантливые, чувствительные. Часто они сами ощущают себя закрытыми, нет силы, которая помогла бы им раскрыться, обнаружить способности своей души, окрепнуть телом и духом.
     Те же, чья внутрення организация более примитивна, с поразительной скоростью усваивают новые стереотипы поведения, которые предлагает время. Но они не испытывают никаких энергетических затруднений лишь потому, что их жизненные претензии не поднимаются выше инстинктивного биологического уровня выживания.

     Но возрастная педагогика на многих примерах показала, что есть объективные законы внутреннего роста человека, которые нельзя нарушать безнаказанно. Ранний детский прагматизм и приспособленчество, ни к чему хорошему привести не могут.
     Главное в периоде детства то, что все психические и интеллектуальные структуры ребенка еще находятся в состоянии последовательного развития и становления. Он представляет собой комплекс необыкновенных возможностей. Но эти возможности, и физические, и психические, и интеллектуальные должны еще «включиться», должны начать реализовываться.
     Если ребенка «загрузить» так сказать пораньше жизнью, он станет к ней приспосабливаться будучи еще совершенно не сформированным ни в психическом, ни в духовном, ни даже в биологическом смысле. Сила жизненных обстоятельств велика, тягаться с ними непросто. Скорее всего, ребенок просто сдаст себя в плен обстоятельствам и начнет учиться не жить, а выживать.
     Вот, собственно, что происходит со многими нашим детьми. Творческая активность и воля не только к биологической жизни падает, конформизм растет. А ведь, что значит, сдаться на волю жизненных обстоятельств? Человек — существо духовное. Его истинное отечество — на небесах, Он — сын неба. Но знает ли он об этом? И научен ли бороться за «свое небесное», не предавать его в угоду чреву?
     Мы еще не очень-то и представляем себе, что за общество создадут «дети перестройки» и «постперестройки» когда станут взрослыми, и будет ли в этом обществе место настоящим духовным ценностям?
     А сейчас пока стремительно растет детская жестокость и рядом с ней — детская невротичность.

Последняя имеет сегодня множество необычных проявлений. Это уже не капризы по поводу еды, сна и труда, это устойчивый фон неадекватных реакций организма на саму жизнь. Это какая-то постоянная готовность к отступлению при малейшем давлении. И, конечно же, удручающая массовая пассивность детей.
     Пассивность при постоянном внешнем возбуждении. Активность и возбуждение не надо путать — они суть разной природы. Первое свидетельствует о здоровых силах ума души и тела, которые ищут себе поля деятельности. Второе свидетельствует о невозможности найти гармоническую форму существования: нигде не хорошо, ничего не интересно. Не удается забыть себя ни в каком деле, и череда демонстраций сменяется приступами скуки и апатии.
     В творческом отношении с сегодняшними детьми тоже происходят изменения. Дети легко усваивают технические приемы действия. А вот развить, то, что вы ему преподали, трансформировать, перенести в другие условия, бывает самому затруднительно.
     Отказ от свободного творчества — самая неожиданная черта современного детства. Если раньше можно было, не боясь, дать задание — рисуй, что хочешь, — и дети с радостью рисовали. То сегодня они ждут от вас, чтобы вы сказали, что им рисовать. Правда, меркантильные проекты подхватываются с легкостью, но, к сожалению, и тут оригинальных решений обнаружить трудно, в основном повторы телесюжетов и рекламных клиппов.
     Все чаще приходится сталкиваться с отказом от свободного личного творчества, от ответственности, от какого бы то ни было активного участия в жизни.
     А что же школа?

Школа держит этот огненный фронт. Но делать этой ей с каждым годом становится все труднее. Еще совсем недавно воспитательная работа в школе считалась одной из самых важных. Тут было и нравственно-эстетическое воспитание, и интеллектуальное, и трудовое, и патриотическое, и физическое. Формы работы тоже были самые разнообразные: лектории кружки, факультативы, слеты, походы, секции, кружки. Да и люди, занимавшиеся этим хлопотным делом, далеко не всегда были тоталитаристски настроены. Многие просто любили детей и помогали им раскрыть себя.
     Сегодня массовая школа переживает кризис воспитания. Фронт оголяется все больше, и не столько потому, что дело это незаметное и не сразу приносящее результаты, сколько потому, что учителя часто не знают, что делать. «Я действительно не знаю, кого из них надо воспитывать, — частенько приходится слышать от педагогов. — Начитается ребенок о правде, добре, справедливости. Поверит, что так должно быть в жизни, что за это надо бороться. Потом посмотрит на нашу жизнь, увидит, что здесь у нас все по-другому, — что ему будет делать? С высокими идеалами — не выжить сегодня...»
     А без высоких идеалов он человеком не станет. Если ребенка не воспитывать, он сам ищет себе «воспитателя». И находит, как правило, развратителя.
     Особую роль в воспитании школьников играла родная литература. А теперь педагоги в растерянности: многие произведения из программы изъяты, трактовка других сильно изменена. На каких примерах учить чести, совести, доблести, подвигу? Или, может быть не учить этому? Какие образы надо класть в основу детского мировоззрения?

     Не стоит питать иллюзий: впереди у нас трудное время. И нужно думать, как в это трудное время растить детей, что противопоставить агрессивности среды и что мы реально можем сделать. Ведь не секрет, что возможности школы, родителей, да и всего общества в воспитании подрастающего поколения непостижимым образом, оказались ограниченными. В родных семьях дети вырастают «иностранцами». Отчуждение между ними и родителями растет. Это несомненно оборотная сторона той «западнизации» (не очень красивый, но точный термин А. Зиновьева), которая как откатная волна накрыла Россию 90-х годов.
     И все-таки мы должны бороться за своих детей, как боролись наши отцы и деды во время войн, голода и невзгод. Жизнь — всегда брань, но иногда она — видимая, иногда — невидимая.
     Думается, что в первую очередь нашему ребенку сегодня необходимо введение в традиционную духовную культуру. А культура — это организованная человеком среда обитания, это совокупность связей и отношений: природы и человека, искусства и человека, человека и общества, и наконец, выходящие за рамки культуры отношения человека и Бога.
     Как педагогическую сверхзадачу можно выделить необходимость создания живой среды, способствующей развитию диалоговой способности сознания. Речь здесь идет не о способности к общению, не о коммуникабельности, а об особом способе бытия, со-бытия, благоговейном диалоге с глубинами жизни, личности.
     Нам кажется, что именно такой подход и может лечь в основу воспитания духовной личности, в формирование оптимистического мировоззрения, как ее структурной волевой опоры.

     Диалог — это не сиюминутная психологически адекватная реактивность личности, а постоянное чувствование высшего закона бытия, преимущества духовного начала над материальным.
     Уместно здесь будет вспомнить последние эпизоды из Евангелия. Христос распят. Небо померкло. Мир погружен во тьму. Ученики переживают крах всех своих надежд. И вдруг раздается радостный крик: «Христос Воскрес!» Этот крик буквально разрывает тьму над миром. Он становится главным мистическим опытом человечества. Этот опыт безусловно оптимистичен, несмотря на страдания Христа. Отныне и вовеки он будет опорой человечеству.
     Сегодняшняя педагогика, если она действительно хочет помочь детям, должна стать БЛАГОВЕСТИЕМ. А Благая весть — это не только Евангелие, это все примеры подвига и жертвенного служения, которые знало человечество в своей истории. В Евангелии мы видим самый высокий, Божественный пример служения людям. Но и в нашей жизни всегда было место подвигам, всегда находился герой, который готов положить «душу за други своя».
     Сегодня детям так необходимы примеры положительных героев! Нужно искать их в истории, в искусстве, в жизни. Нужно показать, что чудо воскресения происходит уже здесь на земле. Как ни убивай добро и истину и красоту, они вновь рождаются, являют себя миру. Свет их в мире ничем нельзя затмить.
     Педагогика благовестия действенна была всегда, но сегодня она для нас просто — насущная необходимость. Отыскивая «золотые крупинки» во всем историческом пространстве жизни, и главное, в современности, мы поможем ребенку ощутить жизнь.

как реальное поле приложения его сил, как личный ответственный выбор, как желание, вслед за другими, свидетельствовать о свете, который пришел в мир.
     Именно вера в жизнь пошатнулась в наших детях. Не в жизнь, как «форму существования белковых тел», а в жизнь как дружеское товарищество, как радостный труд и взаимное служение друг другу. «Мы не видим этого сейчас, значит, этого нет совсем, значит, это сказки из прошлого» — вот лейтмотив многих внутренних детских монологов.
     Без веры и надежды ребенок становится безнадежным. Если даже он вырастет здоровым и сильным физически, вряд ли будет соответствовать своему высокому назначению человека на земле, вряд ли возьмет на себя радость ответственности за жизнь и мир.
     Вера в будущее — главная доминанта созидания внутреннего душевного пространства ребенка. «Тела ваши суть храмы живущего в них духа» — сказано в Новом Завете. Вот это-то храмостроительство и должна осуществлять педагогика.
     Детство — это удивительная страна. Ее впечатления остаются с нами на всю жизнь. Их трудно вытравить. Они ложатся в основу нашего сознания, характера, определяют весь психический механизм будущих действий ребенка. Используя наш пример, можно сказать, что человек как храм закладывается в детстве.
     А если детство полно лишений, бед и разочарований, «загнанный в угол» маленький человек может вообще ожесточиться и замкнуться в себе. Подумайте, с чем наедине он останется? С теми темными угнетающими впечатлениями, от которых он и бежал. Бедное дитя! Надо всеми силами противостоять отчуждению. Ребенок не должен

чувствовать себя брошенным. Надо стараться сегодня больше быть с ним рядом, двигаться бок о бок по жизни, пояснять, комментировать все, что он видит, ведь ребенок не может сам сделать никаких поправок: он живет здесь и теперь, и все для него по правде и навсегда. Педагог должен помочь ребенку справиться с его сиюминутным переживанием, объяснить, что как бы остро и болезненно оно ни было, оно непременно пройдет, преобразуется, послужит чему-то в будущем.
     Но приходится учить и различению добра и зла, правды и лжи, учить «разоблачению» зла, замаскировавшегося под добро. Можно привести здесь одну реплику, которая недавно поразила меня своей точность. Умного и совестливого человека спрашивают, почему он читает именно эту газету. Его ответ: «Я знаю, как они врут!»
     Знать, как врут, значит, уже двигаться в сторону правды. Но как этому научить детей? И когда начинать? Ведь нельзя отравлять раннее детство скепсисом и подозрительностью. Да, детская непосредственность умиляет нас и освещает жизнь особым радужным светом. И пусть бы она светила дольше, если бы не повсеместная пропаганда насилия и секса, если бы не поощрение средствами массовой информации всевозможных извращений, если бы не та пресловутая агрессивность среды, в которую мы оказались втиснуты.
     Одна учительница английского языка, которая в молодости с мужем была в Гане, рассказывала мне, как маленьких детей учат бегать от крокодилов, которых там очень много. Крокодилы бегают по суше довольно быстро, но поворачивают с трудом. Поэтому каждого только что научившегося ходить ребенка они учат бегать зигзагами, все время меняя траекторию. Эта

игра, которой они легко овладевают, многим спасает жизнь.
     А не взять ли нам этот пример метафорой к воспитанию критичности в детях? Чтобы дети не стали жертвой обмана и развращения, тех крокодилов, которые быстро бегают по нашим улицам сегодня, нужно учить их не просто разоблачениям, а учить правде вечной, высшей, не правде факта, а правде Истины.
     Негативные образцы и предостерегающие примеры способны выполнить лишь оборонительную функцию. Они не созидают благодатного пространства души человека. Это пространство, этот храм можно сложить лишь из ясных и светлых образов. Поэтому к сегодняшней педагогике можно применить и еще один образ — она должна быть обоюдоострой. Одной своей стороной она должна уничтожать химер, стремящихся пожрать чистоту детей, другой — охранять от перетолковываний золотое наследство человечества: историю подвигов и самопожертвований, любви и терпения.
     Культура человечества знает эту историю. И не нужно смущаться тем, что наряду с ней есть в нашем багаже много такого, о чем и вспоминать стыдно. Золото ни в каком окружении не может померкнуть. Нужно донести его детям. Как? В какой форме? Да и конкурентны ли будут эти примеры рядом с беспардонным, ошеломляющим вторжением телевизионного шоу-мышления во внутренний мир каждого современного человека, в том числе и ребенка?
     Колосс страшен, но он на глиняных ногах. Телевизор можно просто не впускать в дом, если он непотребен. Одна семилетняя девочка на вопрос

«С кем ты живешь?» ответила: «Я, мама, папа и телевизор». На самом деле телевизор воспринимается детьми часто как живое существо. Он безусловно имеет авторитет, он — приятель, он развлекает, с ним никогда не бывает скучно. К тому же он ничего тебя не заставляет делать.
     Да, дети телевизору доверяют, но педагоги и родители знают, что на сегодняшнее телевидение положиться нельзя. Оно слишком хаотично, разнузданно, убыстрено, и главное, несвободно, то есть не является плодом коллективного свободного труда режиссеров, операторов актеров и прочих служителей одиннадцатой музы — оно ангажировано, то есть заказано.
     Телевидение сегодня так увлечено западными сюжетами и коллажными трюковыми способами показа, что для психики наших детей оно просто вредно. Нравственные же образцы (точнее, безнравственные, обсуждать, я думаю, никому не придет в голову).
     Нет! Воспитывать детей нам приходится почти без помощников. Но как бы трудно это не было, нужно понимать, что иначе лет через 10 не с кем будет жить, рассеется, потеряет силу та уникальная человеческая общность, которая называется Россией, которая славна была не только своими древними иконами и храмами, которая заставляла людей плакать над произведениями своих художников, поэтов и музыкантов, которая удивляла всех цивилизованных людей множеством своих изобретателей, ученых, мыслителей, удивляла самим отношением к человеку, к его личности.

     Сегодняшняя педагогика — это педагогика длинного урока. Педагогу нужно как бы раздвинуть границы

детского впечатления, соединить личные переживания ребенка с духовным опытом всего человечества. Как это сделать?
     Нужно искать трансцендентного диалога. Неуклюжий термин, но пока будем использовать его. То есть искать не согласования мнения ребенка с мнением учителя, а стремиться к пребыванию в едином пространстве, и в каждом конкретном случае искать истину.
     Именно это всегда и делала русская культура. Жизнь никогда не воспринималась у нас как раз и навсегда данный образец для подражания. Наоборот, поэты во глубине своих сердец искали ответов на вопросы, которые задает жизнь.
     «Поэтический вымысел по разуму бывает так, как вещь могла и долженствовала быть». Эти слова Владимира Тредиаковского, русского поэта и публициста 18 века, можно сделать эпиграфом, или методическим ключом всей современной педагогики.
     Или можно вспомнить Пушкина: «Тьмы низких истин мне дороже нас возвышающий обман». Собственно, это всем хорошо известно. Но как-то само собой вдруг вышло из употребления, оказалось отодвинутым, загороженным новыми лозунгами «Правды жизни и ничего кроме правды!» Но правда и Истина — не одно и то же. Если новые лозунги не помогают жить, можно ведь их и пересмотреть, можно вообще от них отказаться и искать не нового, а живого.
     А живым для русской жизни и педагогики всегда было именно искание высот. И русское искусство, и русская философия, и русская литература никогда не удовлетворялась одними эстетическими задачами — все делалось «при свете совести».

     Душа ребенка незлобива и пластична, от внимания они быстро раскрываются. И угнетенные робкие дети, и прагматичные хитрецы не в состоянии противостоять созидательному действию диалога. Когда мы слушаем и слышим ребенка, мы невольно и его приучаем внимать, думать, соотносить одно явление с другим.

     Это-то личностное начало и стало еще одной особой чертой нашей духовной культуры, частью которой является и педагогика.
     Часто личностью называют комплекс внутренних переживаний, характерных волеизъявлений и состояний человека. Это определение неполно. Личностное начало — это не манеры, не жизненные привычки и желания, личность — это священный образ внутри каждого человека. Он есть у всех. Но все имеют и свои недостатки, которые затемняют этот образ даже от самого человека. То есть мы не тождественны своей личности. Здесь на земле мы должны осуществить себя как высшего, духовного человека. Этот человек будущего и составляет центр нашей личности. Поэтому личностное начало реализует себя не в удовлетворении своих утилитарных потребностей (если говорить корректно, таковых у него просто нет), личность реализует себя в единении с Высшим животворным началом жизни. Это возможно лишь потому, что человек сам имеет в себе высшее начало.
     Ни под каким благовидным предлогом педагог не должен посягать на тайну личности ребенка. Нельзя нивелировать детей, подстраивать их под свои представления. Ни в коем случае нельзя поддаваться

соблазну начальствования, подавления личностного начала: самые сильные и решительные просто уйдут от вас, а из тех, что останутся, могут получиться приспособленцы и конформисты. Мы должны помочь осуществиться уже зарожденному, а не пытаться спроектировать «хорошего человека». Только при таком подходе мы можем сохранить те тонкие неведомые нам внутренние структуры, которые составляют саму сущность личности человека.
     Уместно здесь будет вспомнить размышления Мережковского из его работы «Грядущий хам». Он пишет, что «религия современной Европы — не христианство, а мещанство... вместо Библии счетная книга, вместо алтаря — прилавок». Что же Мережковский называет мещанством, обывательством? Такую жизненную позицию, где удовлетворение утилитарных жизненных потребностей поставлено во главу угла, где человек отказался бороться за осуществление своей личности. Обыватель не может стать христианином, ибо он по своей сути, не способен к подвигу христианской жизни. Способность к подвигу и обывательское начало — две вещи вообще несовместные в человеке.
     Актуальны ли эти размышления сегодня, когда средства массовой информации без устали пропагандируют именно утилитарную массовую культуру, называя ее культурой потребления? Как это соблазняет наших детей, ведь они еще не знают, что никакие жизненные удовольствия не могут дать пищу нашей душе, она остается голодной и ничего не может противопоставить натиску общей пошлости и цинизма.

     Воспитание личностного начала, может быть, сегодня самое трудное и самое нужное дело. По-настоящему только личность в союзе с Истиной способна противостоять злу, способна мыслить, верить и действовать.
     А действовать надо. К сожалению сегодня умозрительное воспитание преобладает над практическим и опытным, личная же творческая активность, как мы уже говорили, стремительно падает. И дети, и взрослые даже научившись что-то делать, по какой-то внутренней лености и инерции без толчка действовать сами не начинают. Говорить — пожалуйста, а действовать — увы! Празднословие стало у нас привычным бедствием.
     И сегодня, чтобы научить ребят действовать, надо прежде научить их... как это ни странно — молчать. Вот какой парадокс. Чтобы услышать слово истинное, слово совести, слово-дело, нужно, чтобы облетели с древа нашей жизни все слова-однодевки, слова-фальшивки.
     Итак, подводя итоги нашим размышлениям, надо сказать, что все они явились плодом не теоретических кабинетных изысканий, а долгой и свободной от чьей бы то ни было указки педагогической практики. Поиск истинных духовных и педагогических ориентиров и вывел нас на путь Диалога. Из него и родились наши курсы, программы для детей, юношества и взрослых.
     Жизнь не ждет. Стремительно врываются к нам новые ее звуки и образы. Мы должны видеть, что происходит вокруг, чтобы с готовностью ответить времени своим грамотным педагогическим действием, к которому я и призываю своих коллег.